Неточные совпадения
— Не буду, не буду, — сказала
мать, увидав слезы на глазах дочери, — но одно, моя душа: ты мне
обещала, что у тебя не будет от меня тайны. Не будет?
Самгин слушал его и, наблюдая за Варварой, видел, что ей тяжело с
матерью; Вера Петровна встретила ее с той деланной любезностью, как встречают человека, знакомство с которым неизбежно, но не
обещает ничего приятного.
— Все это — вздор!
Обещаю, что съеду без скандалу — и довольно. Это вы для
матери хлопочете? А мне так кажется, что спокойствие
матери вам тут решительно все равно, и вы только так говорите.
Под конец вечера послышалось на дворе побрякивание бубенцов. Это за Линдгорстами приехали лошади. Младшая стала просить у
матери, чтобы еще остаться. Та не соглашалась, но когда подошла Лена и, протянув руки на плечо
матери, сказала, ласкаясь: «Мамочка… Так хорошо!» — та сразу уступила и уехала с мальчиком,
обещая прислать лошадь через полчаса.
Мать всякий раз
обещала отцу выполнить добросовестно по нашем возвращении акт обливания, но… бог ей, конечно, простит, — иной раз в этом отношении обманывала отца…
— Не отпирайся…
Обещал прислать за нами лошадей через две недели, а я прожила целых шесть, пока не догадалась сама выехать. Надо же куда-нибудь деваться с ребятишками… Хорошо, что еще отец с
матерью живы и не выгонят на улицу.
По сказкам бабушки я знал, что такое мачеха, и мне была понятна эта задумчивость. Они сидели плотно друг с другом, одинаковые, точно цыплята; а я вспомнил ведьму-мачеху, которая обманом заняла место родной
матери, и
пообещал им...
Мать сделала, что
обещала; в школе я снова устроился хорошо, но меня опять перебросило к деду.
Мать смотрела на сына с печалью в глазах. Глаза Эвелины выражали сочувствие и беспокойство. Один Максим будто не замечал, какое действие производит шумное общество на слепого, и радушно приглашал гостей наведываться почаще в усадьбу,
обещая молодым людям обильный этнографический материал к следующему приезду.
Вдруг мне, ни с того ни с сего, сообщает, что «генерал» его
матери четыреста рублей
обещал, и совершенно этак ни с того, ни с сего, безо всяких церемоний.
Мать ее благословила меня образом и
обещала непременно скоро с вами повидаться в Петербурге.
Бабушка и тетушка, которые были недовольны, что мы остаемся у них на руках, и даже не скрывали этого,
обещали, покорясь воле дедушки, что будут смотреть за нами неусыпно и выполнять все просьбы моей
матери.
Отец и
мать сочли неучтивостью отказаться и
обещали приехать.
Я не делился с ней в это время, как бывало всегда, моими чувствами и помышлениями, и мной овладело угрызение совести и раскаяние; я жестоко обвинял себя, просил прощенья у
матери и
обещал, что этого никогда не будет.
Я
обещал собраться в полчаса, но вдруг вспомнил о сестрице и спросил: «А сестрица поедет с нами?»
Мать отвечала, что она останется в Чурасове.
Я умолял Парашу, чтоб она не уходила, и она
обещала не уходить, пока не придет
мать.
Пришли на кладбище и долго кружились там по узким дорожкам среди могил, пока не вышли на открытое пространство, усеянное низенькими белыми крестами. Столпились около могилы и замолчали. Суровое молчание живых среди могил
обещало что-то страшное, от чего сердце
матери вздрогнуло и замерло в ожидании. Между крестов свистел и выл ветер, на крышке гроба печально трепетали измятые цветы…
Пришла Корсунова. Она размахивала руками, кричала, плакала и восторгалась, топала ногами, что-то предлагала и
обещала, грозила кому-то. Все это не трогало
мать.
У Сони была большая кукла, с ярко раскрашенным лицом и роскошными льняными волосами, подарок покойной
матери. На эту куклу я возлагал большие надежды и потому, отозвав сестру в боковую аллейку сада, попросил дать мне ее на время. Я так убедительно просил ее об этом, так живо описал ей бедную больную девочку, у которой никогда не было своих игрушек, что Соня, которая сначала только прижимала куклу к себе, отдала мне ее и
обещала в течение двух-трех дней играть другими игрушками, ничего не упоминая о кукле.
После молебна Мисаил прочел проповедь, увещевая отпадших вернуться в лоно
матери церкви, угрожая муками ада и
обещая полное прощение покаявшимся.
— Скоро и переедем, — заметила
мать. — Потрудитесь, Александр Федорыч, зайти на квартиру и напомнить хозяину, чтоб он переделал два замка у дверей да ставню в Наденькиной спальне. Он
обещал — забудет, того гляди. Они все таковы: им лишь бы денежки взять.
После этого я ему сказал откровенно мое мнение о том, что Шамиль ни в каком случае не выдаст ему семейства, что он, может быть, прямо объявит ему это,
обещает ему полное прощение и прежние должности, погрозит, если он не вернется, погубить его
мать, жену и шестерых детей.
Алексей Степаныч привставал, кланялся, садился, во всем соглашался и
обещал завтра же написать к отцу и к
матери.
За два дни до обеда начались репетиции и приготовления Вавы;
мать наряжала ее с утра до ночи, хотела даже заставить ее явиться в каком-то красном бархатном платье, потому что оно будто бы было ей к лицу, но уступила совету своей кузины, ездившей запросто к губернаторше и которая думала, что она знает все моды, потому что губернаторша
обещала ее взять на будущее лето с собой в Карлсбад.
За несколько месяцев перед приездом Бельтова
мать получила от него письмо из Монпелье; он извещал, что едет в Швейцарию, что несколько простудился в Пиренейских горах и потому пробудет еще дней пять в Монпелье;
обещал писать, когда выедет; о возвращении в Россию ни слова.
Ночью сквозь сон ей слышалось, что княгиня как будто дурно говорила о ее
матери с своею старой горничной; будто упрекала ее в чем-то против Михайлиньки, сердилась и
обещала немедленно велеть рассчитать молодого, белокурого швейцарца Траппа, управлявшего в селе заведенной князем ковровой фабрикой.
Спустя несколько дней, в продолжение которых Сеникур почти не говорил со мною, он сказал мне одним утром: «Полина! через час меня уже в Москве не будет: отступление нашего войска не
обещает ничего хорошего; я не хочу подвергать тебя опасности; ты можешь возвратиться к твоей
матери, можешь даже навсегда остаться в России; ты свободна».
Упадышевский, с своей стороны, умолял пощадить бедную женщину, которая в отчаянии не помнит себя, а всего более пощадить больного мальчика, и
обещал ему, что он уговорит
мать мою уехать через несколько времени.
Одному из таких несчастных постоянно грезилась
мать: она подходила к нему, развязывала ворот у его рубашки и, крестя его лицо, шептала: «Христос с тобой, усни спокойно; а завтра…» Осужденный ни одного раза не мог дослушать, что
обещала ему
мать «завтра».
Сравнительно богатые молодые Зыбины воспитывались в московском дворянском пансионе и не раз приезжали в мундирах с красными воротниками и золотыми галунами к нам с визитом, но никогда, невзирая на приглашение
матери, не оставались
обещать. Вероятно, желая казаться светски развязными, они громогласно хохотали за каждым словом, чем заставили случившегося в гостиной о. Сергия неосторожно сказать: «Per lisum multum…» (по причине выпавшего зуба он говорил lisum вместо risum).
— Нет, я должна была выйти за него. Послушайте, теперь я с вами могу говорить откровенно. Знаете ли, что мы ему до свадьбы были должны сто тысяч, и если бы ему отказали, он хотел этот долг передать одному своему знакомому, а тот
обещал посадить
мать в тюрьму. Неужели же я не должна была пожертвовать для этого своею судьбою? Я бы стала после этого презирать себя.
— В Малозёмове гостит князь, тебе кланяется, — говорила Лида
матери, вернувшись откуда-то и снимая перчатки. — Рассказывал много интересного…
Обещал опять поднять в губернском собрании вопрос о медицинском пункте в Малозёмове, но говорит: мало надежды. — И, обратясь ко мне, она сказала: — Извините, я все забываю, что для вас это не может быть интересно.
Иосиф. Игуменью,
мать Меланию ожидаю, по её приказу.
Обещала быть здесь.
Маша надела рубашку и побежала домой. Дома оиа сказала
матери: «Матушка, ужак лег на мою рубашку и сказал: иди за меня замуж, а то не отдам рубашки. Я ему
обещала».
Мать просила Машу, чтоб она осталась с нею, но Маша не согласилась. Она сказала, что
обещала мужу вернуться.
Тронутый, взволнованный и благодарный Володя часто входил в уютную маленькую спальную, где заливалась канарейка, и целовал то руку
матери, то ее щеку, то плечо, улыбался и благодарил,
обещал часто писать и уходил поговорить с сестрой и с братом, чтобы они берегли маму.
Марку Данилычу ее рассказы пришлись по́ сердцу; щедро наградив Манефу за службы, в его домашней моленной Макриной отправленные,
обещал на будущее время быть благодетелем честно́й обители, если же
мать Манефа с сестрами будут согласны, то, пожалуй, и ктитором сделаться.
Поверенный его аббат сообщил об этом Елизавете, и она
обещала доставить копию с духовного завещания своей
матери.
— Mais oui, mais comment donc, mais sans doute, maman… [Ну, конечно, ну как же можно, ну без сомнения, мама… (франц.)] то есть нет, maman… я никому не
обещал, — пролепетал я, краснея и тупя в стол глаза, со страхом, что моя
мать прочтет в них беспощадный мой позор и бесчестие.
Как раз в эту минуту Нина Владимировна вошла в столовую и Тася при виде
матери вспомнила, что
обещала ей вести себя прилично.
В сорок девятом году мне
обещали место при посольстве в Турине, дядя мой по
матери мог и всегда был готов очень много для меня сделать.
Путохин принес мне плату за квартиру, но уже не извинялся, хотя просрочил 18 дней, и молчал, когда брал от меня расписку в получении. На следующий месяц деньги принесла уже
мать; она дала мне только половину, а другую половину
обещала через неделю. На третий месяц я не получил ни копейки и дворник стал мне жаловаться, что жильцы квартиры № 23 ведут себя «неблагородно». Это были нехорошие симптомы.
Уже после первого ребенка, Лелечки, она заметно пополнела и окрепла, и исчезли всякие придыхания в легком, а после второго, большеголового Яшеньки, у нее появилось даже некоторое дородство, сановитость, и определенно прорезалась морщинка на том месте, откуда в будущем
обещал набухнуть второй подбородок. Намечалось несомненное сходство с покойной
матерью. На это обстоятельство первый обратил внимание Михаил Михайлович и был, конечно, в восторге: теперь его мечта окончательно сливалась с действительностью.
— У меня отец хворый человек. Когда он помрет,
мать и жена сюда приедут.
Обещали.
— Я так
обещала матери Досифее.
Девочка уже через год
обещала иметь разительное сходство со своей
матерью.
— Мне, впрочем, хотелось бы узнать еще кое-что, и мой крестный
обещал рассказать мне впоследствии печальную историю моего отца и моей
матери…
— Ее величество добра как ангел, — сказала она, — она
обещала заменить Осе
мать. На днях состоится зачисление его в один из гвардейских полков. Стася уезжает обвороженная приемом государыни.
Мать сама
обещала, по каким-то важным, но тайным причинам, переселиться к нему, если он найдет свою оседлость в этой стороне.
Послышался кашель мамки. Заключившие тайный союз спешили оправиться от смущения и потом проститься. Андрюша
обещал еще увидеться с крестною
матерью до похода.